90-е. Появился в убойном отделе один опер, звали его Антон Зверев, мы его так и окрестили — Зверь. Нет, это был не накачанный мускулистый Рембо, обычный пацан. Только шустрый и шибко умный в хорошем смысле.
И вот, как и любой убойник, он должен был часто обращаться в местный морг за медицинским заключением. И работала там одна симпатичная медсестричка (на самом деле самый что ни есть настоящий судмедэксперт — просто она стажировку в свое проходила, вот и запомнили ее как медсестру).
Звали ее Нина. Была она девушкой в самом соку, но не замужем. И холодная-холодная, как Снежная королева. Наши опера уже давно к ней перестали подкатывать, так как за навязчивость она вполне скальпелем стегануть могла.
А Антоха, естественно, этого не знал.
Прибыл в морг в первый раз, он был поражен красотой Нины и сразу начал делать ей предложения, одно непристойней другого, но медсестра оставалась холодной к порывам молодого милиционера.
И тогда Антон, вспомнив, что у него холодная голова и горячее сердце, придумал нельзя оригинальный план покорения красотки. Нас он посвятил в свои планы. Мы поржали, но обещали помочь.
И вот на следующий день мы нашли ему белую рубашку, типа форменную, продырявили ее в нескольких местах, типа дырки от пуль, залили всё красной краской и добавили немного телячьей крови (не спрашивайте, откуда мы ее взяли).
Затем Антон облачился в данный «костюм», мы запихнули его в холщовый мешок для трупов, закинули в машину и с сигналкой погнали в морг. Там, мы, плачущие и несчастные, поведали бесстрастной Нине, что наш друг пал в неравной схватке с местным криминалитетом, навеки отпечатавшись в наших сердцах, ибо совершил он подвиг, закрыв своим телом командира от бандитской пули.
Свалили мы мешок с «трупом» на каталку и говорим: «Надо вскрытие сделать. К вечеру». И ушли.
Далее рассказывает Антон.
«И вот слышу я, что пацаны ушли. Лежу, жду. Глаза закрыл, кулаки сжал. Думаю, сейчас мешок откроет, будет плакать, рыдать, а я такой встану, типа раненый, спасай меня…
Ага, щас.
Нина на меня что-то сверху положила, затем слышу и чувствую, коляска поехала. И Нина приговаривает:
— Привезли, блин, труп, в обеденный перерыв. Пожрать не дадут. Вскрыть к вечеру, блин, как будто у меня других дел нет, людей потрошить.
В общем, затолкала она в рефрижератор. А там. естественно, холодно. Ну, думаю, потерплю, пока поест. А потом думаю: вдруг до вечера меня решила там продержать. И так страшно стало. Я заорал, начал руками крышку выбивать — слава Богу, не закрыла.
Вылез я из холодильника…»
А тут Нина как раз поела, и с кофе в руках пошла на свое рабочее место, какие-то бумажки заполнять.
И представьте шок девушки. Мертвец вылезает из рефрижератора, весь в крови, что-то воет, к ней руки тянет.
Фильмов про зомби тогда не было, поэтому Нина выпалила:
— Упырь! — Бросила кофе в «покойника» и метнулась к аптечке. Там были шприцы. И вот иглами от них Нинуся принялась закидывать вурдалака…
Через пару минут разобрались.
Нина выковыривала из тела бойца иголки, мазала из йодом, потому что спирт оба пострадавших от неразделенной любви употребляли внутрь.
Ну и всё. Сердце Нины растаяло, и через год она стала Зверевой.
На свадьбе гуляли всем отделом. Это была вообще отдельная история, потому что оба — и жених, и невеста — вырядились как покойники. Юмор у них такой, у судмедэксперта и сотрудника убойного отдела.
